После представления помещение проветривают, подметают в проходах и между рядами, разравнивают, выглаживают арену. Странно было, что Василий Савельевич прибирал арену сейчас, утром.

- Что случилось?

- Скверное дело, Алексей Федорович, Гарри Иванович ночью свою кобылу ездил.

- Ну что вы? Почудилось!

- Нет. Сегодня девятый день, и мертвые приходят со своими близкими прощаться. Ведь для него Долли была ближе, чем Марья Ивановна.

Сильчук рассказал, что с вечера стали дребезжать от ветра рамы окон. Он плотно их притворил и, видимо, случайно оставил запертым денник Долли. Потом прилег на нераспакованные тюки сена, вздремнул немного. Конечно, дежурному это не полагается, но - был грех. Проснулся, услышав негромкий, но настойчивый свист.

- Помните, как Гарри Иванович подсвистывал, собираясь Ногтебоя шамберьером огреть? Слышу стук копыт - Долли вышла из денника и на манеж. Потом, слышу, бежит по кругу, пофыркивает, копытом барьер задела - гулко так!.. Страшно мне стало, я в сено уткнулся, смотреть не мог. Отъездили они весь номер. Смотрите, здесь они контр-пируэт¹⁰ делали, как всегда, и комплимент.

На арене я увидел отчетливые следы пируэта: небольшой круг с глубокой ямкой в центре.

- Кобыла скоро падет, это уже точно. Но Гарри Иванович и за мной приходил. Мы с ним одногодки, ему тоже шел семьдесят четвертый...

- Не может быть? Я думал, вам лет по шестидесяти?

- Люди, которые при лошадях, долго не стареют. Дед мой помер на девяносто шестом году, запарился в бане, а то еще бы жил и работал помаленьку. Отец в восемьдесят лет коней ковал, его один очень строгий дончак насмерть зашиб. Я столько не проживу - в молодости пил сильно, нутро у меня пережженное...

Я, как умел, успокоил старика, пообещав, что на следующее его дежурство приду, проведу на конюшне всю ночь.

- Кошка у вас дома имеется?

- Да, а что?

- Возьмите с собой: кошек всякая нечисть и мертвечина боится.

Я невольно улыбнулся, представив своего жирного, холощеного Ваську в роли оккультного животного, но оказалось, что кот не годится.

- Беспременно кошку. Желательно черную. И еще, Алексей Федорович, никому не рассказывайте - засмеют меня.

- Я со старым Лоржем поговорю. Ведь могла и ласка завестись?

- Откуда ласка? Лес далеко. А с Александром Васильевичем поговорить - это хорошо. Он и меня постарше, и все цирковые дела понимает до тонкости.

Александр Васильевич Лорж, глава и старейшина цирковой династии наездников, жокеев и вольтижеров, сначала тоже сказал, что скорее всего на конюшне поселилась ласка.

- Зимой они из леса приходят по замерзшей Неве. Говорите, что грива не была спутана? Тогда странно, очень странно...

Узнав о следах в центре манежа, седой Лорж задумался,

- Очень любопытно. То, что старая цирковая лошадь захотела поразмяться, - вы правы, ничего удивительного, бывает такое. Но работать высшую школу без всадника, без его посыла, без шпоры?.. И даже контр-пируэт?! Его и Филлис не всегда делал. Недели две назад я смотрел работу Гроу и удивлялся: как чисто выполняет он эту репризу на такой старой лошади! Ведь мы с ним встречались в лиссабонском цирке в 1913 году, и он ездил на этой самой Долли. Чрезвычайно любопытно и непонятно. Давайте посмотрим?

...Я жил недалеко, на Литейном проспекте. Пошел пешком. По Пантелеймонскому мосту пересек Фонтанку, вышел на слабо освещенную набережную к мрачному Инженерному замку. Старые клены за чугунной оградой гнулись под пронизывающим ветром, стряхивая с черных веток хрупкую наледь, со стеклянным звоном разбивавшуюся на тротуаре. В Ленинграде, приморском городе, часто меняется погода. Днем было морозно, ясно. Сейчас, к полуночи, потянуло сыростью из «мокрого угла», с Балтийского моря. И сразу - гололед, туман, давящая грудь морось.

Я чуть не упал на небольшой скользкой горке - на мостике над давно засыпанным каналом, окружавшим загородный Михайловский замок - таково было официальное название этого дворца в центре Петербурга. И сразу же вспомнилась такая же мартовская ночь, толпа пьяных гвардейских офицеров, направлявшихся к резиденции безумного императора. Рука изменника опустила подъемный мост над каналом. И в час расправы не нашлось в замке ни одного верного офицера. Что ж, правильно говорили: «В России было самодержавие, ограниченное... удавкой».

...Павлу Первому нравились кони светлых мастей, например соловые, как Долли. Его любимец серый Бутон остался на царской конюшне; отцеубийца Александр Первый не стеснялся на нем ездить и даже позировать художникам. Впоследствии похоронил Бутона в парке своего любимого Каменноостровского дворца¹¹.

...За моей спиной из сквера донесся негромкий призывный свист. Снегири?!. Зимой?! Ночью?! Свист повторился, и я невольно поежился, вспомнив рассказ Сильчука: так свистел Гарри!.. Слуховая галлюцинация, конечно... Но, пожалуй, я тоже никому о ней не стану рассказывать...

На тихий, условленный стук дверь отворил Василий Савельевич. Шепотом сказал, чтобы я шел к главному входу - там ждут Лоржи.

- Ступайте на самый верх, схоронитесь и не шумите. Кобыла уже беспокоится. Когда спрячетесь, я ей дверь отворю, а сам пойду в денник к Ногтебою. Страшно мне одному, Алексей Федорович, вы должны понять.

- Понимаю, Василий Савельевич.

С Лоржем пришли двое его внуков, зять и племянник. Все молодые, здоровые ребята, уже известные цирковые артисты, готовившие тогда новую программу. Мы молча поздоровались.

Прошли через прокуренный вестибюль. В темноте я светил карманным фонариком - поднялись на галерку, сели в первом ряду у парапета. Одинокий фонарь с жестяным абажуром скупо освещал арену и нижнюю часть партера. Было темно и душно: чтобы не слишком выстуживать помещение, для вентиляции открывали только два-три небольших окошка, и к запаху конюшни и сырых опилок примешивались испарения толпы, заполнявшей цирк всего часа два назад. Ждали долго. Прогромыхали на улице последние трамваи. Все стихло. Слышно стало, как где-то падают редкие крупные капли.

Как и в прошлый раз, Долли вышла из денника во втором часу ночи. Гулко отозвался стук копыт по каменному полу и затих на мягком манеже. Медленными шагами она прошла на середину, остановилась в световом круге. Шевеля настороженными ушами, беспокойно оглядывала пустые ряды кресел, черный провал раковины оркестра. Сверху казалась маленькой, жалкой. Даже серебряные грива и хвост - тусклыми, как глазетовая обивка гроба Гарри Гроу.

Направилась к барьеру. Разминаясь, пошла легкой рысцой. Сделав круг, попыталась пойти пассажем - с него обычно начинал Гарри. Но любое движение высшей школы требует «сбора», а не было привычных крепких шенкелей хозяина, упора на удила поводьев в его мягкой, уверенной руке, ни даже оркестра, задававшего ритм.

Сбилась, перешла на шаг. Повторила попытку. Но голову держала слишком низко, задние ноги отставали. Пересекла арену серпантином и окончательно запуталась...

Кто-то из молодых Лоржей горестно вздохнул. Александр Васильевич крепко сжал мое колено. Старик дышал тяжело, прерывисто, почти всхлипывая.

...Она хорошо знала жестокий, но мудрый закон цирка: что-то не получается - повтори! Добивайся, чтобы вышло!.. И снова, снова пробовала идти пассажем, испанской рысью, пиаффировать.

И все более жалкими, безнадежными становились ее попытки...

Старый Лорж не выдержал, встал.

- Алле!.. Кураж¹², Долли! - крикнул он властно и громко.

...О-оо-ооо-ллии-и-ии – звонко отозвалось эхо в куполе.

Она вздрогнула, как от удара бича... И впервые собралась, подняла голову... Пошла пассажем - сначала неуверенно, затем все выше, круче сгибая ноги, мягко их опуская. Мы не верили глазам: шла в полном сборе, точно в шенкелях Гарри!..

- Браво! Браво! Молодец, Долли! - закричали мы, перебивая друг друга и аплодируя.

Пересекла манеж испанской рысью, остановилась - так всегда делал Гарри! В полупоклоне повернула изящную голову вправо, влево.

Внезапно вспыхнул свет: Василий Савельевич, видимо, преодолел свои ночные страхи и включил рубильник репетиционного освещения, мгновенно ярко посеребрившего всю ее - ладную, помолодевшую.

- Галоп! Галоп давайте, мальчики, вот так: раз-два и три-и-и! Раз-два и три-и-и!..- волновался Александр Васильевич.

Поняла! Коротким галопом пошла вдоль барьера и в такт, отбиваемый нашими ладонями, меняла ногу, слегка кивая головой, как бы благодаря за аплодисменты.

- Браво! Браво! Долли!..

Описав восьмерку, она встала на заключительный пируэт. Легко вытянула вперед левую ногу. Правая - прямая, как ножка циркуля, круто ввинчивалась в грунт. Задние копыта четко печатали правильный круг.

Замкнув его, Долли опустилась на правое колено и, неторопливо, с большим достоинством, поклонилась.

- Александр Васильевич, ведь это чудо!

- Нет, это настоящая артистка, дорогой мой.

Публикация Г. Г. Вершининой-Кудрявцевой

¹ Джеймс Филлис (1834-1913)-знаменитый наездник и учитель верховой езды, создавший новую систему выездки лошади. С 1898 по 1909 год был старшим учителем верховой езды в царской кавалерийской школе в Петербурге.

²Липицианская порода (город Липица вблизи Триеста) - красиво сложенные лошади, пригодные и под верх и в упряжку, но изнеженные, Для кавалерии малопригодные. Масть почти всегда светлая: серая или со­ловая.

³Т р а к е н - кавалерийская и спортивная восточнопрусская лошадь, раз­водимая с начала XVIII века. Почти все тракены рыжей или вороной масти, изредка караковой.

⁴«Naughty boy» - шалун, озорной мальчик (англ.).

⁵ Испанская рысь - одно из легких для лошади движений высшей школы.

⁶ Серпантин - движение вправо и влево попеременно (обычно выполняется на пассаже). Пиаффе-баллоте: правые передняя и задняя ноги поднимаются и опускаются на месте, а ноги левой стороны делают по шагу вперед и назад, прежде чем опуститься. Очень сложное движение, доступное лишь выдающимся наездникам и лошадям. Балансе - покачивание корпуса, «перебрасывание» его с одной стороны на другую. Также очень трудное движение.

⁷ «В ногу» (от французского «cadence» - такт, размер, ритм).

⁸ Известно, что цыгане-барышники умели придавать старым лошадям «моложавость» - своим дыханием, через прокол в коже, уменьшая глубины «пепельницы». Способ этот описан у Н. Лескова в «Очарованном страннике».

⁹ Представители австро-венгерской династии Габсбургов часто имели от­топыренную нижнюю губу.

¹⁰ Контр-пируэт - лошадь, держа переднюю левую ногу поднятой и вытянутой, задними ногами обходит вокруг опорной правой передней нот. Движение очень трудное.

¹¹ Могилы царских лошадей сохранились.

¹² От французского «courage» - смелее.